Поднимали друг друга на смех,
обнимали друг друга наспех,
хорошо понимали, как нужно стоять насмерть.

Отрезали словами грозно, искали значимость.
Сотрясали словами воздух — скорее, пачкали.
Запасались правами, свободами и сигаретными пачками.

Нас сломала не бытовуха и не тусовка.
Назло маме мы духом твердели и крепли телом.
Нас сломали отпуск в Европе, здоровый сон и
любимое дело.

И мы стали пустыми (местами).
Местами — пустыми местами.
Мы же просто остыли, устали.
Сдали.
Надежно отстали.
А иные становятся сталью.
И им пиздато.
Но куда там.
Нам-то.

Таким непростым ребятам.
Тем, кто приходит восьмым, девятым,
не в первой тройке
и даже не в самом конце.
Мы многие.
Многие из многих.
Мы не ценны.
Мы слабее любых плацебо.

Лето оставит на чай пару градусов — большего не заработали: черствый чизкейк, слабый кофе, немытая пепельница. Как бы нам не хотелось иного, но пятница станет субботой и Золушке в полночь приходится переодеться. Все, что нас не касалось, однажды пошло вкривь. Завертелось, запуталось тонким крутым серпантином. Да, пока в моих нервах люфт, я готов на дрифт. Мелким шрифтом в скрижалях приписано «не упади», но мы же ставили галки, ленясь прочитать условия. «Ознакомлен со всем»: с тем, что нас подведет везение, с тем, что каждый из нас сам справляется лучше, чем двое, с тем, что лето уйдет — этот столик, увы, reserved. С тем, что дни станут даже короче потухших спичек, тоньше швейных иголок, уже игольных ушек. Препараты и допинги больше не лечат различия между нами. Похоже, и этот баланс нарушен. Наступает печальное время шипованных шин, аспириновых строгих диет и фальшивых седых бород. Я женюсь на тебе, если стану совсем большим. Подожди. Мне бы только войти в поворот.

выбрасывай белый флаг, зима у ворот.
у метро раздают календарик на будущий год.
улыбаешься, и неминуемо сводит рот
от острот.

дай мне всего-то:

дом
вдалеке от седых болот

отвагу
всё сделать наоборот

чей-то взгляд,
регулярно
поставляющий
кислород